Альтернативный Взгляд

Вдохновлен постом Feliks`a

Веки залились свинцом и безвольно опускались, затуманивая картинку. Остаточный взгляд скользнул на торчащей из груди наконечник стрелы. С раны сочилась карминовая струйка. Предательский выстрел пришелся из-за спины, стрелок выбрал максимально удобную позицию. Тело обмякло, а силы стремительно покидали - их едва хватило на поворот головы. Желтоволосый высокий человек шел со стороны лесной чащи, перебросив лук через плече, его правая рука тянулась к голенищу за кинжалом. В прорезях рогатого шлема пылали глаза убийцы - он шел закончить начатое.

****

Под покровом ночной метели, второго Мидаса Утренней Звезды, спотыкаясь об укрытые снежной белизной корни, завернутая в серое дырявое рядно женщина пробиралась сквозь лесную чащу. Одинокая, заблудшая путница лихорадочно искали лесной грот, либо пещеру, блуждая между деревьями без четкого направления. Глаза слезились от безжалостного встречного ветра и вселенской несправедливости, злого рока, стечения обстоятельств. Она сильно прижимала к груди овал из тряпья, из которого то и дело вырывались звуки, напоминающие помесь телячьего блеянья и жерновов мельницы. Она укутывала обратно в грязные обрывки маленькую синюю ручку, тянувшуюся к ее лицу. Ручку новорожденного.

****

Урри. Это имя мне дали при рождении.

Мы с мамой жили у побережья, в пещере. Рос я быстро, по ее словам, первым летом уже бегал по лесу с палкой и бил зайцев в макушку. Забредал выше по склонам гор, дергал рыбку с кристально чистых потоков. Иногда спускался к побережью, смотрел на закат солнца, представляя, что может быть там, за бескрайним морем.

Мама две зимы пыталась научить меня говорить. Я прекрасно понимал, что она говорит, запоминал, как она называла вещи, но когда пытался ответить ей, выходило лишь «хлрьт - ктс», и тому подобное. Понимали мы друг друга и без слов.

Скрытность и скорость были моими спутниками. К зверьку так просто не подкрадешься, от волка так просто не убежишь. Приходилось прятаться, ждать, мазаться грязью, чтобы забить запах, натягивать на себя шкурки, чтобы хоть немного сливаться с округой, закапываться, сидеть в дуплах и корнях деревьев. Особенно выдавал мой синий цвет… особенно на снегу.

Никогда не забуду третью весну. Снег в наших местах уже сошел, растения с вкусными корешками цвели и пахли, а пчелы усердно трудились над их цветками. Была самая пора отведать меду из улья, который я заприметил еще при первых потеплениях. Дерево нашлось без труда. Мое внимание привлек шум и еле слышное пение тоненького голоса. Любопытство взяло верх, я затаился и пополз к кустам снежных ягод. Это человек, очень похожий на маму, с такими же длинными желтыми волосами, на нем были похожие шкуры, а в руке было лукошко с грибами и орехами. Этот человек был ниже мамы, как и я, приблизительно по пояс ей. Голос у него был тоньше, но пел он также приятно.

Заслушавшись, я утратил бдительность и подошел слишком близко. Человек подпрыгнул, как молодая косуля, пронзительно завизжал, и унесся прочь, уронив лукошко. Я повел себя синхронно и аналогично, устремившись в противоположную сторону, и остановился, лишь окончательно задыхаясь и валясь с ног. В тот день трудно было предугадать последствия этой встречи…

Мертвый кабан посреди поляны лежал не просто так. Эта мысль пришла уже после того, как тяжелый удар дубиной пришелся мне между лопаток. Захрипев, ловя воздух ртом как рыбка, я обернулся и увидел троих человек. Они были в два раза выше меня, их волосы были каштанового и соломенного цветов, а шкуры животных, коими они были перемотаны полностью, самых разных тонов. Прежде чем я успел издать из гортани хотя бы звук, один из людей снова ударил меня дубиной, попав в этот раз по уху. Остальные, не медля, последовали его примеру и начали бить по спине, крестцу, рукам и ногам. Все мои возгласы, мольбы, призывы обрывались новыми и новыми ударами. Нестерпимая боль пронзала тело, а страх сковывал.

В одно мгновение знакомый голос, а точнее крик остановил град сыплющихся ударов. Я приоткрыл один глаз, глянул вверх. К поляне бежала мама, умоляя прекратить и сжалиться. Она была босая и очень легко одетая, не по погоде. Подбежав вплотную ко всем, она обращалась ко всем с просьбами, перескакивая взглядом от одного к другому. И остановилась на третьем… Самый высокий из людей долго смотрел на нее, выпучив удивленные глаза и широко раскрыв рот, и не шевелился. Затем он крепко сжал рукой древко и с размаху саданул ей в висок. Мама упала на землю, а человек принялся орать слова, что-то о дурной крови, предательстве и без остановки наносил все новые и новые удары по ней лежачей. Ее застывший взгляд смотрел на меня, сквозь меня.

Доселе неизвестное чувство, слепая ярость затмила мои глаза и разум. В два прыжка я оказался на высоком человеке, а спустя мгновение, впил зубы ему аккурат в глотку. Теплая жидкость под сильным напором ударила мне в лицо и укрыла тонким слоем зеленую траву вокруг. Человек упал и начал хаотично дергать руками и ногами. Один из двух оставшихся рядом дико взвыл от ужаса, метнул в меня дубину и удрал, что было мОчи. Второй, тоже крича, с разбегу пнул меня ногой и замахнулся для удара. Он был слишком медлителен. Я вцепился руками и зубами в его руку, а рот заполнила новая порция крови и кусок отодранной плоти. Человек душераздирающе закричал, спотыкаясь побежал в глубь леса, к горам.

Я рухнул на землю, обессиленный, весь в крови и ссадинах, в глазах потемнело.

Оглушительные возгласы и крики разной тональности вернули меня в сознание. Темнело. Мой перевернутый набок взгляд уловил лежащую на том же месте пару людей: человека с разорванным горлом и маму. Она не шевелилась, на виске была кровь, ее глаза все так же были открыты и глядели вперед…

Крики приближались, виднелись очертания множества фигур, у некоторых в руках горел огонь. Огни и возгласы становились ближе с каждой секундой. Я привстал на четвереньки и хотел подползти ближе к телам, но прежде был окружен толпой. Они выли, как белые волки, размахивали огнем, тыкали остряками, все плотнее сжимали круг.

Страх от жара, страх причинения новой боли, страх смерти.

Сердце заколотило в бешеном темпе, тело сгруппировалось, ноги напряглись для рывка. Невидимая сила дернула меня к бреши в кольце людей, она шептала и направляла. «Бежать, только не оглядывайся, остановишься на миг - умрешь!» Ветви царапали лицо, глаза не видели ни знакомых троп, ни спасительных углублений в деревьях, ноги несли вперед. Сложно сказать, когда под ступнями закончилась трава, когда они начали увязать в сугробах мягкого снега.

Немного придя в себя, я очутился в совсем чужом месте. Кругом был лишь снег да горы. Чувствовалась легкая прохлада, боль и осознание… Теперь я один. Совсем.

Прыткие до этого ноги вдруг вросли в почву, отказывались ступить хоть шаг. Зачем продолжать идти? Куда идти? Зачем вообще дышать? Глаза наполнились влагой, изображение расплылось. За спиной были слышны крики.

Пусть идут… Так даже легче…

Я обернулся и стоял неподвижно, ожидая неминуемой участи. Высокие люди, хрипя и ревя, бежали на встречу. Не буду сопротивляться, незачем…

Люди приблизились вплотную.

Свист.

Копье с красным перышком вонзилось в грудь человека. Неподвижные сугробы снега вмиг ожили, а синие фигуры из-под них бросились на людей. Неведомо откуда взявшийся щетинистоспин насадил на клыки сразу двоих человек с огнями. С обмерзлого выступа спрыгнуло еще несколько синих фигур с железными клинками прямо на головы оставшихся пару человек, перерезая им глотки. Снежная белизна побагровела, а горы и ущелья заполнились эхом предсмертных стенаний. В пылу бойни сильный тупой удар пришелся мне по затылку.

Открыв глаза, я увидел бело-голубой потолок, весь изо льда, его освещал костер в углу. Он освещал и три лица лазурно-синего цвета с большими клыками. Лица, похожие на мое.

****

Поначалу нас разделял языковый порог. Всего лишь по началу. Их язык у меня получалось не только понимать, но и воспроизводить, отвечать. Это было племя, одно из многих, как они сказали.

Я никогда в жизни не видел так много похожих на себя людей, да и вообще столько людей. Хотя они себя так не называют. Они (если правильно выговорить) - рьклны. Так же они именовали и меня, хоть я и настаивал на старом имени.

Племя приняло меня не сразу, долго принюхивалось, скалилось, часть была против и настаивала на изгнании. Мне этого не хотелось. Оказавшись среди множества после одиночества, чувствуешь потребность здесь и оставаться. Потому, что знаешь цену этого одиночества.

Собственную полезность я доказал, убив в одиночку волка. Вырыл яму, прикрыл ветками и снегом, бросил туда кровоточащего полудохлого кролика и затаился. Зверь безошибочно угодил в ловушку (как и я тогда). Туша была честно разделена между племенем, а клыки и хвост достались мне, как трофей и демонстрация доблести.

С этого момента я выходил с группой на каждую охоту. Общими усилиями мы забивали даже медведей, а еще толстых, неповоротливых, но с большими клыками чудищ, живущих на побережье. Четырежды я пытался повторить, как оно называется. Чуть не подавился.

К сожалению, не все наши выходы венчались успехом. Порою дичь спускалась в леса, рыба уходила с ручьев вниз, к реке, приходилось спускаться. Ниже по склону горы воздух становился более спертым, тяжелым. Только проведя три луны в племени, в горах, я начал чувствовать этот контраст. Там, внизу, мы натыкались на массивные обглоданные кости, огромных, витающих в небе существ с вереницей ниспадающих до земли щупалец. Но страшнее всего пепел. Продвигаться по местности, где лежал пепел, было крайне рискованно, ведь умиротворенная кучка праха могла тут же ожить! Многих братьев мы потеряли, столкнувшись с этими существами, тела немногих удавалось вернуть.

Достойными уважения были вылазки к близ лежащим поселениям высоких людей. В этих округах можно было отыскать блестяшки разных форм, размеров и цветов. В нашем племени, как и в остальных, такие вещи очень ценились: за три таких зеленых и красных камешка можно было выменять двух щетиноспинов, дюжину копий, а за горсть камешков можно было даже шалаш отдельный себе сделать. А высокие люди просто разбрасывали блестяшки неподалеку от своих селений, оставляли среди улиц, клали в криптах рядом с мертвыми. Зачем мертвым вещи, которые и живых не нужны?

Вспоминаю, как отыскал в одной каверне, среди груды костей, блестящую желтую фигуру. Она была тверда, как камень, и размером с правую руку, но таких камней мне видеть не приходилось. Фигура была высечена, оформленная, напоминала высокого, стройного человека без каких-либо шкур на нем, длинные волосы ниспадали до самых ног, а в руках держала цветок. Тонкие черты лица напоминали мне утраченного человека.

Шаман поставил эту находку у самого жертвенника, к куче остальных блестяшек. Иногда я приходил к фигурке, садился напротив и долго смотрел. Становилось легче…

****

Пятой зимой были сильные холода. Именно тогда я встретил человека. Вернее нашел.

Он лежал, не шевелясь, еле дышал и дрожал. Его шкуры не прятали его среди снега, а местность была совсем не подходящей для засады. Желание подойти я переборол, обошел лежачего по большому кругу, принюхивался к воздух, затем, прижавшись спиной к камню, затаился и наблюдал. Человек не двигался, издавал стоны.

Племя всегда порицало любые контакты с высокими людьми. Но также чтило единство и помощь попавшему в беду.

Я медленно выбрался из-под укрывавшего спину снега и подполз к лежащему, то и дело оглядываясь по сторонам. Человек тяжело дышал, трясся, волосы на лице были покрыты сосульками. Заячьи и лисьи шкуры фрагментами покрывали белеющую кожу. Высокие люди плохо переносят холод.

Не без усилий мне удалось проскользить, перекатить, оттащить человека к маленькой брошенной медведем пещере неподалеку. Положил его в самой углу каменной берлоге, развел рядом огонь и прикрыл человека шкурками, кои складировал здесь с прошлого молодого месяца. Дал воды. Человек кашлял и что-то бормотал под нос.

В тот день, по возвращению в племя я, опасаясь изгнания, никому ничего не сказал. Лишь попросил у шамана трав и смесей.

На следующий день я вернулся в пещеру. Человеку становилось хуже. Дрожь не прекратилась, а усилилась, хотя пот с его лица тек рекой, а кожа источала неестественное тепло. Казалось, что он горит изнутри. Пришлось стащить с него шкуры, разжать челюсти и дать шаманьего отвара «от всех хворей пронесет». Напоил водой, дал зайчатины. Человек с трудом глотал, не вставал, не прекращал бормотать под нос. «Либо выкарабкается, либо издохнет» подумалось мне тогда.

Так продолжалось три дня, а на четвертый все изменилось.

Тлели угли. Человек исчез. Причем исчез вместе с горой шкур и моим любимым заточенным ножиком для свежевания. Снег не успел скрыть следы полностью и, побродив по окрестностям, я обнаружил неуверенный отпечатки и полосы чего-то, что тащили. След оборвался у подножья горы, где ели росли гуще.

Было крайне обидно переживать потерю шкурок, которые достались таким трудом. Но с пустыми руками суждено мне не было. На обратном пути я споткнулся о небольшой камень. Камень был круглый, шлифованный, блестел серебристым цветом, с обеих сторон высеченные одинаковые узоры, расходящиеся во все стороны. Камень был на такой же серебристой веревке. Помимо отблеска камень источал еле улавливаемое свечение, заметно искажал воздух по краям.

Вождь был счастлив безмерно, носил находку на шее, а меня сделал старшим ловчим. Большая честь!

****

Во дворе, у входа племенную пещеру, раздался грохот, словно небо разверзлось и сбросило на землю скалу. Вбежал окровавленный брат соседнего племени «красных» с криками о надвигающейся смерти и упал замертво. Его голову раздавила массивная нога высокого желтоволосого человека в рогатом шлеме, закованного в железо. Все племя вскочило на ноги, похватали копья, мечи, щиты, часть оседлали щетинистоспинов и ринулось к вторженцу. Двоих он рассек длинным мечем в тот же миг, еще четверых поджег потоком пламени, сорвавшимся с кончиков пальцев второй руки. Мы бросали копья, хотя казалось, человек полностью игнорировал их. Его меч не прекращал сеять смерть.

Вождь приказал собраться всем боеспособным воинам и охотникам, остальных отправил вглубь пещеры. Всем скопом мы отчаянно бросились на высокого человека в попытке взять его числом и заколоть, словно разъяренного медведя. Он не отступил. Человек рявкнул неестественно громко так, что задрожали стены, с потолка посыпался лед. Наши сердца и тела сковал страх, копья, щиты, мечи и палки выпали из рук, а за ними посыпались на пол и мы, словно наклоненная ветром трава. Я чувствовал, как жизнь стремительно покидает тело, не мог даже пошевелиться. Только лежал.

Человек пошел дальше, вглубь. Были слышны крики боли, агонии. Это был молодняк и роженицы… Вскоре крики утихли. Слышно было лишь воду, стекающую с потолка на пол. И тяжелые металлические шаги.

Чудовище, закованное в железо, медленно шло к выходу, не оборачиваясь. Я все еще был жив. Из последних сил приподнялся на коленях и осмотрелся - вокруг не было ни одного живого.

Скрепя зубами, шатаясь, истекая кровью, я пошел за высоким человеком с единственным намереньем - всадить нож ему в спину. И сдохнуть рядом.

****

Веки залились свинцом и безвольно опускались, затуманивая картинку. Остаточный взгляд скользнул на торчащей из груди наконечник стрелы. С раны сочилась карминовая струйка. Предательский выстрел пришелся из-за спины, стрелок выбрал максимально удобную позицию. Тело обмякло, а силы стремительно покидали - их едва хватило на поворот головы. Желтоволосый человек шел со стороны лесной чащи, перебросив лук через плече, его правая рука тянулась к голенищу за кинжалом. В прорезях рогатого шлема пылали глаза убийцы - он шел закончить начатое.

Резким, прицельным, отработанным годами движением он перерезал шейную артерию и несколько мгновений смотрел на неподвижное, бездыханное тело.

****

Мужчина, лицо которого до половины скрывал шлем, зашел в трактир, обвел его взглядом и остановился на сидящем в дальнем углу знакомом. Он подошел к столу, подсел, что-то проговорил в полголоса, засунул руку в миниатюрную сумочку на поясе и извлек оттуда серебряный медальон. Лицо его знакомого засияло улыбкой. Знакомец со словами благодарности вручил мужчине с темно-золотистыми волосами звонкий мешочек и поспешно откланялся.

Мужчина небрежно кинул взгляд на немалое содержимое мешочка, заткнул его за пояс рядом с ножнами меча. Он подошел к трактирщику, спросил, нет ли для него еще чего-нибудь. Полноватый человек в белом переднике за стойкой отрицательно кивнул, мужчина в шлеме вышел за дверь трактира, бросил прощальный взгляд на поселок и продолжил свой путь вглубь острова.

Вам также может быть интересно

У Готэма есть герой: показан трейлер Gotham Knights, посвященный Бэтгерл WB Games Montreal продолжает подогревать интерес к своему проекту о защитниках Готэма в Gotham Knights, знакомя геймеров с героями игры. В этот раз студия опубликовала трейлер, в котором рассказала о... Saints Row «ушла на золото» Хорошая новость для тех, кто ждет перезапуск Saints Row: в официальном твиттере экшена разработчики сообщили о том, что игра «ушла на золото». Это значит, что работа над ней закончена и новых...

новыестарые2 ком.

Ком. на странице5102050100

Игровой разум

Feliks (уровень 27)01.11.2016 21:40:19

Ваушки) Мои посты вдохновляют людей на творчество) Приятно)

0

Бич человечества

Kioju (уровень 26)01.11.2016 21:23:13

Печальная печалька =(

0