Логин лениво почесал задней лапкой за правым ухом, погрыз размусоленный карандаш, и, вздохнув, придвинул к себе монитор. «Крестики-нолики – это вам не хухры-мухры», - подумал он, ставя в центре экрана жирный крест. С минуту кот Логин любовался на дело лап своих, потом, хищно оскалив зубы, с диким мявом принялся малевать нолики и крестики по всей площади монитора.
В это время Паша, лениво развалясь на полу, изображал поваленную секвою, по которой неспешно ползали дикие поросята. Изредка он взвизгивал и исторгал поток непереводимой на нормальный штефанский язык лексики. И при этом шустро шарил в искусстве. Мимо пробегали саблезубые зайцы, мило улыбающиеся и роняющие густые капли крови невинных жертв на ворсистый ковёр.
Неопознаная личность, в которой ничто, кроме рясы, не выдавало монаха неопознанного ордена, оторвала взгляд от тетриса, и, осмотревшись, произнесла: «А «имховерткий» пишется через «о» или «а»? Логин, изломав третий карандаш, обернулся и оглядел творимые в его редакции бесчинства. Он мучительно искал в своём воспалённом мозгу ответ на привлекший его внимание вопрос. Обнаружив искомое, рыжий кот благодушно улыбнулся и полез под стол за новым карандашом...
Вечерело, поросята, оглашая окрестности нечленораздельными речитативами, косяками потянулись в тундру. Паша совсем уже было представил себя окаменелой ракушкой, а монах набрал девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять очков и поставил новый рекорд, как вдруг из угла раздались истеричные крики и грохот роняемого на пол монитора. «Я выиграл! Я выиграл!» - орал Логин, отплясывая на столе сарабанду. Монах скептически посмотрел в угол и заметил: «Какая же это сарабанда? Это Хава-Нагила…» Паша короткими перебежками подполз к монитору и уставился в замалёванный экран. Повисла неловкая тишина...
«Ну и приснится же такое…» - подумал я, поднимая голову с клавиатуры. Курсор весело мигал в конце нечитабельной ахинеи, в которую нажатием морды превратилась свежая рецензия. Да. Игры - дело серьёзное.